Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

«Золотую Маску — 2020» он получил единственный из новосибирцев: Андрей ЧЕРНЫХ — о случайностях судьбы, киношном опыте и тишине «Трёх сестёр».

— Андрей, столько номинаций было у спектакля и внутри номинации у вас были серьёзные конкуренты. Каково это — получить «Золотую Маску» в столь непростых условиях?

— Абсолютно неожиданно, хотя я сам понимал, что развязка близка: одна номинация прошла, вторая, третья. Мы до последнего ничего не знали. Всё проходило онлайн, каждый находился в своём театре, а мы сидели в Театре Наций и смотрели на экран. Нас было человек тридцать — краснофакельцы и местные из Театра Наций. Буквально за несколько секунд до объявления итогов по нашей номинации ко мне подошла девушка и то только потому, что начались какие-то помехи по трансляции. Она сказала: будьте готовы, сейчас вас вызовут — и показала, как пройти к микрофону.

— Помните, что вы говорили?

— Дословно, конечно, нет. Но что-то вроде спасибо большое моим партнёрам и близким, которые меня поддерживали и поддерживают, отдельное спасибо Тимофею Кулябину, режиссёру спектакля, без него не было бы этой награды. Всё было очень неожиданно для меня, но очень приятно.

— А потом нужно было играть спектакль. Как справились с волнением?

— Мне было очень сложно, гораздо сложнее, чем первый спектакль. Я первый спектакль на удивление без особого волнения сыграл — думал, как сложится, так и будет. Если себя накачивать, думать о конкурсе, тут уже не до спектакля. А второй спектакль на этой волне было непросто. Как объявили, тут начали звонить, поздравлять, подходить, нужно было что-то отвечать. И во время спектакля было внутреннее беспокойство, нервозное состояние, из-за какой-то ответственности, наверное.

— Вы про своего героя Бориса Чепурного всё знаете?

— Это невозможно — как вряд ли можно знать всё о каком-то человеке. И про роль: сколько раз играешь спектакль, столько раз можешь узнать что-то новое, а можешь и забыть что-то, не донести. Театр — тот вид искусства, когда Чапаев может выплыть. Это в кино Чапаев точно не выплывет, а в театре всё может быть.

— Даже если в зале сидит режиссёр?

— Конечно. Бывает, забыл ты какую-нибудь реплику или другой персонаж не вышел вовремя — приходится тянуть сцену, пока не разрешится заминка с костюмом или переменой декорации. Каждый спектакль идёт по-разному, это не кино, в котором всё понятно: на какой минуте случится тот-то или иной эпизод. В театре невозможно знать наверняка. И каждый спектакль ты идёшь сызнова — от начала и до конца. Наличие или отсутствие режиссёра на спектакле не гарант того, что всё пойдёт как надо. Играешь-то ты, а он может только закрыть глаза и сказать: ну всё, смотреть на это невозможно.

— У вас есть опыт работы в кино — съёмки в сериале «Ментовские войны» Сергея Раевского и фильме «Непреодолимые противоречия» Петра Дикарева. Хотели бы этот опыт продолжить?

— Это очень интересно, совершенно другой мир. Если в театре ты идёшь к апогею, важному монологу часа полтора-два — как с Петром I в «Шуте Балакиреве», — я как по ступенькам иду, поднимаюсь к этому состоянию, то в кино всё может начаться с финальной сцены. Приезжаешь на съёмки в первый день, а тебе говорят: снимаем сцену, где тебя убили… Кстати, мой первый опыт в кино был весьма неожиданным — мне позвонили в день рождения и пригласили сниматься, я не поверил, говорю: спасибо, хорошо разыграли... Сниматься очень интересно, я бы с удовольствием продолжил.

— Четверть века вы верны «Красному факелу». Никогда не хотелось уйти?

— Нет, даже в самые трудные времена, не было большого желания всё бросить и уехать. Я пришёл сюда сразу после выпуска. Учиться начинал у Натальи Анатольевны Никульковой, но после первого курса меня забрали в армию. Прямо на уроке фехтования! Время было своеобразное, я не откликался на повестки, ну и за мной приехали. Андрей Владимирович Черных? Всё, садись, поехали…

— …будете дальше фехтовать. А где вы служили?

— На Алтае в городе Алейске, в ракетных войсках. Я когда рассказываю, как служил, мне не верят. У нас в полку было своё кабельное телевидение, которое транслировалось по казармам, а ещё видеоцех и киностудия. Мы снимали кинозарисовки, я вёл передачи. И ничего плохого вспомнить не могу. Бывали, конечно, какие-то стычки, как иначе — молодые ребята служат вместе два года. Я там достаточно закалился, коллектив мужской, молодой, суровый — нужно было себя проявить. Офицеры ко мне своеобразно относились, когда узнали, что я из театрального, — смеялись, а потом, понятно, я играл Деда Мороза. И был офицер, интересующийся театром, мы много разговаривали, он тогда в этом больше меня понимал. А после армии я вернулся в училище и попал на курс заслуженного артиста РСФСР, краснофакельца Михаила Александровича Стрелкова, учился и заканчивал у него, и очень многим ему обязан. За пару дней до вручения диплома я пришёл в «Красный факел» на прослушивание и в тот же вечер был введён в спектакль «Кандид».

— Вот так сразу отправили на сцену?

— Я поговорил с главным режиссёром Алексеем Серовым, вышел в фойе, стою разговариваю с однокурсниками, которые здесь уже работали. Вдруг прошёл слух, что не вышел один из артистов. Выходит главный режиссёр, показывает на меня и говорит: давайте одевайте его и на сцену. Тот вечер помнится смутно. И пиратов играл, и моряков, и дервишей — там много ролей, спектакль густонаселённый. Кстати, в этом спектакле я встретил свою будущую жену — Светлану Плотникову, она играла Кунигунду.

— Актёрское в вас рано проснулось?

— Моя сестра Евгения очень увлекалась этим, сейчас она живёт в Германии. Она выписывала журнал «Советский экран», рассказывала мне, что такое эпизод и прочие вещи, и в итоге очень заинтересовала. Я родом из села — Ордынский район, село Берёзовка. До поступления ни разу в театре не был. Поехал после восьмого класса, тогда было ещё театральное училище, нам, абитуриентам, по 14-15 лет. Я решил просто попробовать, посмотреть, что это такое, может быть, доказать что-то себе или товарищам. Посмотрел на городских ребят и сказал себе: Андрей, поживи ещё рядом с мамой, на маминых котлетах, не надо тебе после восьмого класса в театральное училище.

— И последующие два года усиленно готовились?

— Не сказать, чтобы очень, я больше внимания уделял другому. Конкуренция в городе была не то, что у нас. Что я знал? Школьную программу, что-то читал. А здесь ребята разбирались в кино, музыке, театре. На дворе стояла перестройка — начинались все эти молодёжные течения, появлялись музыкальные группы, новые движения. И я понял, что нужно не просто жить, а, если ты хочешь чего-то добиться, стоит прикладывать к этому усилия, много читать и разбираться в разных сферах.

— А сестра была на спектакле, когда «Три сестры» приезжали на гастроли в Германию?

— Не удалось, ей нужно было ехать, это не близко. Так получилось, что и мама с папой не видели меня на сцене. Думали, наверное, потом-потом, но, к сожалению, так и не случилось.

— Спектакль успешно проехал всю Европу, показы были и в Японии. Почему история трёх сестёр, стремящихся в Москву, оказалась понятна многим?

— Это общечеловеческая история. И если там есть какие-то национальные мотивы, то чувства — знакомы многим. Любовь, ненависть, ревность, размышления о том, зачем человек живёт, чего ждёт. Поэтому спектакль и находит отклик во многих странах, во многих душах. Почему наш театр так прозвучал с этими гастролями? Главную роль тут играет тишина — нет языкового барьера, а значит, человек может задуматься о жизни, о чём-то помечтать.

— Если у сестёр есть надежды и мечты, то у Чебутыкина всё позади.

— Да, в программке сделана приписка с предположением, что Ирина Сергеевна — дочь Чебутыкина, мы и репетировали с этим прицелом, он её не останавливает, потому что не хочет, чтобы у неё жизнь впустую прошла. Знаете, как бывает — живёт человек, а лет так за 50 начинает думать: что же так быстро всё пролетело, пил, ел, спал, что-то делал, а для этого ли я здесь и что останется после меня…

— Создаётся впечатление, что все эти роли немного про вас.

— Конечно, каждый актёр старается привнести что-то своё. Когда есть созвучия с персонажем, тебе есть что сказать и это эмоционально накладывается. Трудно представить, чтобы Михаил Ульянов, играя Черноту в «Беге», не подкладывал что-то своё. Поэтому смотришь этот фильм и каждый раз удивляешься: как это так получается!

— Ладно, Чебутыкин и Чепурной, но, когда речь идёт о Петре I, как эту глыбу объять и сделать её своей второй натурой?

— Это моё представление об этом человеке, каким я хотел бы его видеть. Моё видение, моя зарисовка о том, каким он мог быть.

— Таким человечным?

— Я не делю на чёрное и белое, всё непросто. Столько нюансов может быть в одном человеке! За день в глазах других людей ты можешь поменяться несколько раз: быть и хорошим, и плохим, и ненавистным, и притягательным, и мерзким. Это так всё неуловимо. Одного считают героем, а, если покопаться, человек может превратиться в чудовище, а, если рассматривать чудовище, может оказаться, что не всегда он был таким. По мнению Толстого, Пётр I — самый ужасный царь. Для других он реформатор и новатор. Я попробовал взглянуть на него с позиции обычного человека. Собственно, для этого и зрители приходят в театр, чтобы опосредовано примерить эти маски, попытаться разобраться в вопросах, которыми мучается человечество, и тем самым понять что-то в своей жизни… Мне нравится моя работа. Иногда, конечно, проживаешь столько жизней на сцене, что можно забыть про свою. Вечером, когда все отдыхают или стремятся домой, ты идёшь сюда — играть кого-то другого.

Марина ШАБАНОВА | Фото Валерия ПАНОВА